У каждого была своя война

9 мая М. А. Чернышов встретит в кругу семьи, поздравить ветерана приедут дети, внуки и правнуки. С другими участниками войны Михаил Алексеевич тоже бы охотно встретился, но их, с грустью отмечает он, остаются в Домашке единицы: «Сельская администрация нас обычно собирает каждый год, в прошлом семь человек было, теперь четыре ветерана осталось, скоро и собирать некого будет, доживаем».

Родился Михаил Алексеевич в Пензенской области. Обжитые места его семью вынудил покинуть голод, лютовавший в 1936 году. А в Самаре был урожай, вот и потянулись люди к хлебу, семья Чернышовых осела в Домашке. Отец и мать на работу устроились. Тогда в селе три колхоза было — имени Шмидта, имени Антонова, имени Орджоникидзе. До войны и Михаил в колхозе успел поработать — лет с восьми в пастухи подался, а с 11 лет совсем взрослым себя считал — в четыре утра вставал и до часу ночи пас скот. Образование получить не удалось: в Пензенской области — то ли школьников не набиралось в деревне, то ли другие причины были — в первый класс он не пошел: «А как приехали в Домашку, помню, в 37 году уже 10 апреля скот на лето выгнали — другие ребята в школу ходят, а я на пастбище». Как война началась, пожилого уже отца вместе со многими взрослыми мужчинами сразу на фронт забрали. Их работа в хозяйстве легла на плечи вчерашних мальчишек. Ушли на фронт и два старших брата 1919-го и 1922-го годов рождения — оба не вернулись.

«Помню, как в 42 году на лобогрейках сено косили — я и еще двое парней на год постарше меня — все мы трое Михаилы. Идет полотно, косит, а ты палкой поправляешь и скидываешь, стараешься, чтобы снопы потом связать можно было. Лобогрейку-косилку три лошади тянули. Один из нас парой лошадей управляет, другой сено скидывает, третий — отдыхает, через километровый круг меняемся. Комбайнов–то еще тогда не было, имелись только два трактора-колесника на всю округу, да таких, что где немного подъем — уже не тянут, да и ломались они на каждом шагу — быками производительнее пахать получалось».

В августе 1942 года двух его друзей Михаилов, что постарше были, призвали на фронт — они погибли. А 5 января 1943-го настал черед и Михаила Чернышова — восемь человек одногодок (1925-го года рождения) в один день покинули село, из них только двое вернулись. 22 ноября 43 года Михаил получил ранение — по госпиталям пролежал четыре месяца.  А между двумя этими датами был учебный батальон, маршевая рота, распределение — на передовой он стал связным. «Как-то вызывает начальник штаба, — рассказывает ветеран, — отправляйся, говорит мне, в восьмую роту, найди командира, передай — пусть наблюдают за левым флангом, там у нас может брешь образоваться. Вышел я — по дороге кукурузное поле, позиции наших и немцев меняются, все смешалось, командира роты найти не могу. Вижу, впереди танк немецкий, башня разворачивается. Меня скрывает высокая кукуруза — зато я вижу выстрел из танка и как двоих наших пулеметчиков разметало — одного я знал. Машина продолжает двигаться в мою сторону, а мне и деваться некуда — если сверну, попаду в поле зрения десантников, которые за башней сидят — трое или четверо с автоматами. Тут между мной и танком взрывается снаряд, и пока столб земли опускался, я успел скрыться. Потом в сводках читаю о тех событиях — „редкая артиллерийская перестрелка, бои местного значения“, а мы каждый день отбивали атаки, не смолкала канонада, гибли солдаты. Видимо, даже в командовании не знали, скольких там порасстреляли — нас, как солому, в огонь бросали. Это было в Запорожской области, на Украине. Хотя, по рассказам таких же, как я, ветеранов, у каждого по-своему война прошла. У одного спрашиваю — как с немцами воевал? А он мне — командира части в тылу возил, сухари солдатские вдоволь кушал. Так вот, а я в мерзлом окопе тем временем лежал и есть так хотелось, что не передать».

Ранение Михаил получил, когда очередной снаряд упал метрах в двадцати от него — два осколка попали в ногу: «Когда меня ударило, показалось, что ногу оторвало. Потом смотрю, вроде целая, но будто парализованная — ни шевельнуться. Как отпустило, сразу появилась боль, и нога заработала. Деваться некуда — нужно уходить самому. Так, с осколками, дошел до своих. Меня перевязали и отправили в госпиталь. Слышали, может, про тяжелые бои подо Ржевом? Я там оказался в марте 44-го, страшно смотреть — тела наших солдат убрали, а немцы так и остались лежать — вдоль дорог, в воронках с оттаявшей водой зеленоватого оттенка, на солнце. Шли буквально по изуродованным телам. Смотришь и думаешь — вот, нашел на этой дороге чужой солдат покой, а ведь не по своей воле он здесь оказался — Гитлера бы сюда, а не этого солдата».

Сергей КОВАЛЕНКО.
Фото Е. Мусогутова.

06.05.2011, 1511 просмотров.